23.08.1941 – 09.08.1972

Николай Иванович Мельников родился 23 августа 1941 года в г. Мариуполе, последним, десятым ребенком в многодетной христианской семье отца Ивана Тимофеевича и матери Анны Сидоровны. С детства посещая собрания евангельских христиан-баптистов, он проявлял наклонность к поэзии и музыке. С самой юности он начал сочинять стихи, а играть на гитаре его научила старшая сестра Таня, когда ему было 16 лет. Николай не знал нотной грамоты, но был музыкально способным. Уверовал в Господа он в ранней юности. Так он свидетельствует об этом:

Я вспоминаю свое обращение. Дух Святой заполнил меня Собой, и я с радостью принял Господа личным Спасителем. В тот день я стал новым человеком. Радости моей не было границ. Мне хотелось поделиться ею с окружающими людьми. Они не всегда понимали ее, но это меня не огорчало. Огонь, зажженный в моем сердце, заставлял меня трудиться для Господа. Я полюбил Библию, собрания, особенно посещать больных и, конечно, говорить неверующим людям о Христе. Дьявол делал много попыток, чтобы угасить во мне огонь Святого Духа, но моим девизом были слова Ап. Павла: «Ибо для меня жизнь—Христос, и смерть—приобретение» (Фил. 1, 24).

В 16 лет, будучи учеником 9 класса, брат начал проповедовать. Вскоре тайно ночью, за городом он принял крещение. Однажды в школе ему поручили подготовить лекцию «О происхождении видов».

— Что было делать? — вспоминал Коля, — смолоду шествовать и притаиться, сделав вид, что не христианин, или открыто перед лицом сверстников и учителей дать бой безбожию?

Укрепившись упованием на Бога, Коля решился на последнее. Пошел в городскую библиотеку, познакомился с биографией Дарвина, прочел имевшуюся литературу о нем, и в назначенный день выступил с лекцией. Слушали его внимательно. Изложив суть учения дарвинизма, он, между прочим, сказал: «Дарвин, как подтверждают исторические документы, позднее отрекся от своего труда и последние годы прожил в глубоком смирении перед Богом. На постаменте памятника Дарвину выбиты, по его просьбе, нетленные слова молитвы разбойника: «Помяни меня, Господи, когда придешь в Царствие Твое!»

Такая лекция, конечно не понравилась директору. «С этого дня ты не ученик моей школы!» — объявил он в гневе.

Через три года, в 18 лет, Колю призвали на службу в армию. Незадолго до этого умер его отец — глубоко преданный Господу христианин. Могила отца стала для него «комнатой с закрытой дверью», куда он уходил для молитвы. Там он просил у Господа милости прожить свою жизнь так, как прожил отец.

Брата призвали на флот в далекую часть порта Сов. Гавань в Хабаровском крае. Николая с сослуживцами везли в вагоне для перевозки скота. На каждой остановке он вместе с братом по вере выходил на перрон и пел христианские песни, аккомпанируя на гитаре. Брат отказался принимать присягу и брать оружие. Рассказывали, что ему накидывали на шею автомат, и он его скидывал с себя. Он вспоминает:

В армии Господь плавил меня в горниле скорбей: уговоры, насмешки, притеснения и даже побои. Но я всегда помнил слова Петра: «Противостойте ему (дьяволу) твердою верою...» (1 Петр. 5,9). Однажды замполит вызвал и стал упрашивать: «Ну, сходи хоть раз в кино, и мы от тебя отстанем». Я знаю, что дьяволу нужен только палец, а потом он и за руку схватит. И когда я отказался, надо мной было учинено оскорбительное глумление. Меня спеленали простынями, положили на одеяло и четверо солдат понесли в клуб. За нами строевым шагом шла рота. И в этом случае, как и во многих других, Господь поддержал и даровал чудную победу. И свобода, данная мне Христом, еще больше утвердилась в моем сердце.

Сов. Гавань находилась среди поселков, где в свое время жили многие ссыльные. Николай, убегая из стройбата, часто искал по поселкам верующие семьи или детей верующих родителей. Там он встретился с человеком, который по его свидетельству стал христианином. Николай часто посещал его.

Еще в армии Николай примкнул в духе к отделенному братству СЦ ЕХБ. Переписываясь с верующей молодежью разных регионов Украины, он призывал их к победной христианской жизни, к отказу от сотрудничества с властями. Каждый день он получал много писем.

В 1963 году Н.И. Мельников был впервые арестован. Он посвящал братству Совета Церквей стихи, проповеди, статьи, которые органы КГБ назвали «антисоветскими». До конца службы оставалось немного, но за ревностный труд в церкви, находящейся в 10-ти километрах от части, за отказ принять присягу и брать оружие, а также за религиозную агитацию среди солдат, военный трибунал приговорил брата по 70-й статье к трем годам лагерей строго режима и двум ссылки. Брат часто повторял такие слова: «Мне не жить на свободе». Срок отбывал он в Мордовии, в мужском политическом лагере в с. Сосновка.

Этап. Столыпинский вагон. Жутко… Убийцы, воры, рецидивисты и… молодой баптист.
— За что посадили?
— За веру.
Принесли кипяток. Достали хлеб и селедку. Брат Коля помолился. Это заметил старый вор.
— Ты что там читал?
— Я просил благословение на пищу. — Послышались насмешки. Вор молча смотрел, потом подсел ближе.
— Расскажи, что-нибудь. Хочется послушать о Боге. Жизнь потеряла всякий смысл…
Чудом сохранилось Евангелие, и Коля стал читать. На глаза преступников навернулись слезы. Слово Божье умилило их сердца.
— Ты спой нам, — попросил вор. — Наступила тишина. Приятным проникновенным голосом брат Коля запел: «Когда одолеют тебя испытанья…» Все слушали с грустью.
— Перепиши мне, — протянул книжку вор. — Да, если Бог есть, то жить еще стоит… Здесь еще такие есть, как ты. Я встречался.

Действительно, в политическом лагере, куда прибыл Коля, было несколько братьев и новообращенных, для которых он послужил немалым ободрением. Лагерное начальство изнуряло его бесконечными допросами: льстили и угрожали, бросали в карцер и издевались, но Господь укреплял молодого узника.

Так говорил об этом Н.И. Мельникова:

Началась новая, неизвестная для меня жизнь узника за Слово Христово. И здесь я вместе с псалмопевцем Давидом воскликнул: «От Господа спасение праведникам; Он защита их во время скорби» (Пс. 36, 39). Там, где, казалось, трудности непреодолимы, Господь чудно охранял жизнь мою. Вскоре Он совершил чудо: пять душ обратилось к Господу.

Несколько молодых людей, находящихся в лагере, были очень расположены к слышанию слов о Господе. Однажды они сказали Н.И. Мельникову, что в лагере есть еще верующий. «Но ты не захочешь с ним разговаривать: он — старик». Завели они его за барак, там была тень. И вот он смотрит: на лавочке сидит глубокий старец. Вид лица у него пепельный, землистый от многолетнего недоедания, на бледных губах — спокойная улыбка. Зажмурив глаза, он пел: «В край родной, в край родной. В край родной страны, в край мира, счастья, тишины стремлюсь я всей душой. Ведь мир — не родина моя, ему душа чужда: в небе дом мой и друзья, стремится дух туда...» Н.И. Мельников не мог без слез слушать эти слова, и сразу около скамейки стал на колени: «Господи,— молился он,— я хочу быть таким же. Я хочу сегодня вместе с этим старцем сказать: Господи, мир — не родина моя! Душа чужда всему мирскому, всему ненужному...» После молитвы он подошел к брату, познакомился. Тот отсидел как христианин двадцать два года. Николай спросил у него: есть ли родители, пишут ли письма? Он улыбнулся и сказал: «Брат мой, зачем мне это? У меня есть родители на небе, у меня есть Отец на небе, у меня есть радость, у меня есть дом на небе! Что мне это — земное? Здесь я живу: ну, есть у меня что покушать, есть что одеть — и слава Богу».  Брат удивленно спросил: «Разве вы не хотите к друзьям? Разве вы не хотите на свободу?» Тот опять улыбнулся и ответил: «Нет, я не хочу, я хочу умереть и уйти к Господу сейчас — такое мое желание...» Молодые люди, стоявшие все это время около нас, слушали беседу и некоторые плакали. Вскоре многие из них покаялись и в лагере образовалась чудная община, и образовалась она только благодаря терпению и верности этого старца. Этот человек мог сказать, что он познал страдания Христовы. Он не знал ласки, не знал любви. Он не знал, что такое быть окруженным христианской молодежью. Он никогда не слышал оркестра и пения хора. Он этого ничего не знал, и когда Н.И. Мельников ему рассказывал, он восклицал удивленно, как ребенок: «Неужели это так?! А я думал, что такое будет только на небе!..»  

Этим ярким примером мужества был узник — брат Пузин Федор Фролович. В 1943 году за верность Господу его осудили на 25 лет и 5 лет каторги. Глубоким старцем он отбывал свой срок, но оставался верным Господу. Он был для Н.И. Мельникова, и обращенной молодежи, образцом для подражания: он никогда ни в чем не уступал искусителю. Ему не раз предлагали написать просьбу о помиловании или хотя бы жалобу, но он никогда не соглашался даже на это. Часто вечером он садился на лавочку в скверике и пел все тот же гимн: «В край родной, в край родной страны...»

Иногда было очень тяжело и, казалось, что сил больше не хватит, но именно тогда Иисус совершал такое, что развеивало все трудности и оставалось только благодарить Господа.

Из воспоминаний Н.И. Мельникова [неясно, было ли это в первый или во второй срок]:

Я помню, однажды в лагерь пришел этап. Надзиратели сказали мне, что этим этапом пришел «мой брат-баптист, верующий». Я подошел к воротам, в которые многие входят, но лишь немногие выходят. Шатающейся от голода походкой входили изнуренные люди. Они знали, что за ними закрылись эти ворота на десятки лет, что не скоро они теперь увидят свои семьи, деток. Люди эти весьма обозленные. Они не смотрят на окружающих, их никто не встречает. На каждом рваная одежда, изношенные ботинки, черная шапка. Я стоял в стороне и думал: кто из них — мой брат? Где он? Где тот, который ради Господа оставил детей, семью, оставил дом, благополучие и пошел в узы? Где он? И вот смотрю, в предпоследней паре идет мужчина в очках, невысокого роста, улыбается. «Чему ты радуешься, несчастный? — думаю про себя. — За тобой на долгие годы закрылись эти во-рота, а ты улыбаешься, спокойно смотришь на окружающих». Я подошел к нему и спрашиваю: «Вы — брат? Вы верующий?» — «Да, я верующий!» Мы упали друг другу на плечи. Это была радостная встреча. Мы как дети рыдали. Кто пережил подобное, тот, конечно, знает, почему рыдают взрослые люди. Этот христианин познал силу Божью и пошел в узы ради того, чтобы сотни и даже тысячи людей познали спасающую силу Крови нашего Господа. Эта сила сделала узника радостным там, где только слезы и печаль.

По окончании трех лет лагерей Николая, по решению органов власти, отправили в ссылку в маленький сибирский городок Канск Красноярского края. Этап из Мордовии в Красноярский край. Как «политический преступник», Николай был передан под надзор местных властей. Здесь в милиции проверили его документы, выдали удостоверение личности, объяснили, что он не имеет права выезжать за черту города, после 22 часов появляться на улице и каждый вечер в назначенный час должен отмечаться в комендатуре.

Единственным желанием Николая было найти общину истинных детей Божиих в Канске. Несколько дней он ходил по городу в надежде найти среди прохожих брата или сестру по вере. Наконец, чудесный случай привел его в дом молитвы. С радостным сердцем Николай зашел в дом и сел у дверей. Незнакомец сразу привлек внимание общины. «Вы брат? Поете? Ну, проходите вперед! А Слово Божье говорите?» — спрашивали его канские братья. Тогда в церкви зачитывали документы судебных процессов каждого узника. Церковь не знала их лично, но сердечно молилась за страдающих детей Божиих. Николай, став на проповедь, рассказал о себе, как он осужден был за Христа, каким образом оказался здесь, в Канске, церковь плакала, увидев и услышав живого узника-христианина.

Так началось служение Н. Мельникова в церкви г. Канска. Его назидательные проповеди с огромным желанием слушала вся церковь. Обладая хорошим голосом и слухом, он организовал в церкви пение (даже хоровое), детские собрания (до этого в собрании почти не было молодежи и детей), начал обучение на мандолинах. Тоже была борьба, хотя немного и другого порядка. Но брат усвоил себе одну истину, столь важную для моей души: цель врага лишить его свободы Христовой, а его цель, при содействии Духа Божьего, — никогда не идти под иго рабства. Здесь он впервые лично встретился с представителями нейтральных групп, ставивших цель: примирить, объединить и зарегистрировать общины любой ценой. Их действий брат не одобрял.

Из воспоминаний Н.И. Мельникова:

И еще меня удивило одно обстоятельство: там, в Сибири, в глухих таежных поселках, к которым трудно добираться, много остывших, духовно умерших верующих. Есть села, в которых все жители раньше были верующими, но с годами, без связи с народом Божьим, без посещений, без поддержки они охладели и угасли. Но эти души не умерли совсем. Нужна лишь искорка Духа Божьего, чтобы воспламенить эти сердца. Помню, нам в Канскую церковь пришло письмо из одного села Ирбейского района. Нас просили приехать, так как все жители села желали слышать о Боге. «Жатвы много, а делателей мало», — сказал Христос. И «делатели» есть такие, которые тушили огонь Божий там, где он еще горел.

Последующие два года ссылки в г. Канске Красноярского края, прошли в самоотверженном труде в поместной церкви. До того раздробленная, пассивная, она при содействии Духа Святого, оживилась, умножилась. Брат Николай в 1967 году был там избран и рукоположен на пресвитера.

Здесь, в ссылке, он сочинял стихи (в том числе и для детей) и музыку к ним, писал детские рассказы. Здесь родился псалом «В долине плача и скорбей».  В это же время в память о встречах с молодежью г. Канска был сочинен псалом «С бурей жизни я сражаюсь». Это был один из любимых молодежных гимнов времен гонений.

Крайняя нужда в духовной литературе побудила организовать местную печатную точку, чтобы печатать сборники со стихами и рассказами Н.И. Мельникова, распространять духовную литературу, а также знакомить верующих с начавшимся движением Совета Церквей. Но по неопытности друзей печатное дело было быстро разоблачено властями.

Срок ссылки подходил к концу. Друзья и родственники готовились встретить брата, а он частенько об этом мечтал. Но когда до окончания срока оставалось один месяц и двадцать два дня — его вновь арестовали 3 марта 1968 года, когда он шел домой с работы.. Внезапный обыск, арест и брат Николай был осужден на 3 года лагерей с сохранением не отбытого срока ссылки. И снова — тюрьма, следствие, суд — и снова враг душ делал отчаянную попытку лишить свободы во Христе, но снова и снова Господь даровал брату чудную победу в Нем. На очные ставки вызывали верующих канской общины. Еще на свободе Николай готовил молодежь к этому и учил на допросах только молчать и не подписывать никакие бумаги.

Второй срок был намного тяжелей первого: шесть месяцев следствия, большую часть которого Н.И. Мельников провел в одиночной камере. Тюрьма — режимная, условия содержания — ужасные. Железные нары, клочок ваты в грязной мешковине, отсутствие чистого воздуха, угрозы, иногда побои и долгая изоляция от народа Божьего.

Из воспоминаний Н.И. Мельникова:

 

Я вспоминаю, как первые дни после ареста были для меня весьма тяжелы. Я замкнулся в себе, погас порыв молитвы, какое-то тупое безразличие охватило мое сознание, — никакой внутренней духовной жизни. Кто боролся и страдал, тот знает, какое это тяжелое состояние... не всегда в борьбе — одни радостные победы.

Однажды, когда в таком подавленном состоянии я лежал на нарах, память из глубины сознания принесла рассказанный как-то братом случай из его жизни. Это было в тяжелые сороковые годы. Судили группу братьев. Всем дали по 15 лет. Брата судили последним и дали 25 лет. Он рассказывал: «Когда я зашел с сияющим лицом в камеру к братьям, то не выдержал и воскликнул: «Бог удостоил меня большей чести — мне дали не 15 лет, 25 лет!» Братья даже приуныли и чуть не возроптали: неужели Бог любит его больше, чем нас?

Когда я вспомнил этот случай, меня осенила мысль: брат, получив 25 лет, сиял от счастья, а я, еще не получив ничего, унываю. Дух Святой обличил меня и я обратился к Иисусу с глубоким раскаянием.

Судили двоих. Брата Николая и с. Валю Богдан. Суд объявили закрытый. Всех верующих попросили из зала, но разрешили остаться партийным работникам, комсомольцам, представителям печати, телевидения и пресвитеру из Красноярска П. С. Хмырову.

Начался суд. Один за другим вызывались свидетели. Большинство из них — верующая молодежь. Они не давали никаких показаний, несмотря на всякие уловки прокурора, судьи и даже адвоката. Перед лицом этих ослепленных злобой людей проходили недрогнувшие, полные радости и чувства победы дети Божьи. И даже кто говорил, говорил только положительное.

Подсудимые отказались отвечать на вопросы в связи с такой показательной нечестностью. Потом — выступление прокурора: стандартные обвинения в адрес религии, огульные—в адрес брата и сестры, демонстрация своего бессилия и грубые нападки. И никакой правды. Итог суда — 3 года Н.И. Мельникову  и 2 — В. Богдан.

Тaк начался следующий срок. По ходатайству соответствующих должностных лиц брата привезли в штрафную зону. Каторжный труд — лесоповал. Ужасные бытовые условия и непомерно жестокое обращение лагерного начальства. Зона, где без всяких оснований можно попасть в изолятор. Зимой — сколько градусов мороза на улице столько и в бетонной камере. На день отбирают теплую одежду, в камере нет даже железных нар, чтобы сесть. С 6 утра до 10 вечера стой на ногах или садись на бетонный, покрытый льдом пол. На ночь переводят в другую камеру, где есть нары. В день дают 400 граммов черного хлеба и через день — горячую пищу. В зоне, где в среднем содержится 1000—1200 человек, 200 туберкулезников, еще больше язвенников. Второй срок Николай отбывал с ужасными людьми — это были закоренелые преступники, воры, убийцы. Но он и здесь свидетельствовал о Христе, и люди обращались к Богу. Здесь он писал стихи, чтобы ободрить дорогую Церковь. Если бы описывать все ужасы, издевательства, поругания, всю пошлость, которые пришлось перенести, то получился бы объемистый том. Мало кто поверит, что такое может происходить, но с братом всегда был Бог, а с Ним всегда радостно. 

Друзья, движимые любовью Божьей, находили возможность помочь Николаю духовно и материально. Поистине для Господа нет ничего невозможного. Даже когда он сидел в холодной камере изолятора, он не был оставлен и имел поддержку. Это был подвиг детей Божьих, и награда им от Господа велика. Весь срок ему не отдавали писем. Но Господь умудрил, и он имел письменную связь с Его детьми. Оперативный работник лагеря говорил мне: «Мы все равно поймаем тебя с письмами, и тогда ты у нас из изолятора не выйдешь».

Однажды случилось такое. Он писал письма и на рабочем объекте прятал их в будке до приезда друзей. Потом, когда кто-либо приезжал, он передавал их, а они ему. Однажды он, ожидая приезда друзей, спрятал в пожарной будке два очень важных письма. Но ночью был совершен побег и их не пустили на объект. Когда на другой день он пришел, то увидел, что будку всю обыскали и писем его нет. Сердце мое дрогнуло. Наконец он воззвал к Господу об этой нужде, оделся потеплее, взял с собой пайку хлеба, зная, что сейчас его прямо с вахты заберут в изолятор. Весь день ходил он по рабочему объекту удрученный. Вечером, когда нужно было идти на съем, пришедший на смену пожарник решил проверить журнал учета. Открыв его, он позвал брата: «Это что за письма?» Тот обомлел. В журнале лежалиего два письма. На конверте одного из них было написано: «Туда больше не клади». Взволнованный, Николай выбежал и за штабелем леса склонился на колени и возблагодарил Господа в горячей молитве. «Милостей Твоих, Господи, полна земля!» Так Бог совершал дивные дела Свои.

В штрафном лагере были люди, отсидевшие за убийство по 25, а иные и по 30 лет! В их зоне почти каждый день кого-то убивали то за пайку хлеба, то за пачку чая или еще за что-либо. Когда брату передали передачу, двое из так называемых «воров-законников» стали требовать, чтобы он отдал им 50 рублей, которых у него, конечно, не было. Он сказал: «У меня денег нет, а если бы даже и были, то вам я все равно не дал, потому что все пойдет на водку, на "чифир"». Вор по кличке «Искра» вместе с товарищем дали Николаю срок, чтобы до прихода второй смены, то есть до 12-ти ночи, он представил им деньги, иначе они его убьют. Брат понимал, что это не пустые слова. Убийство в лагере было нередким явлением, а такие угрозы чаще всего не бросали на ветер. Конечно, он вначале беспокоился, переживал, а потом вспомнил, что у него есть всемогущий Бог, в Которого он верит. Пришел, лег на постель и молится: «Господи, убьют, значит, убьют, но Ты обещал охрану, защиту, я полагаюсь на Тебя. Ты слышал эту угрозу». Уснул и неплохо проспал всю ночь. Утром сосед по койке говорит ему: «Ну и спишь же ты крепко! Ты ничего ночью не слышал?»  — «Ничего! Я спал». Оказывается, когда пришла вторая смена и занесли чай для тех, кто чифирит, «воры-законники» решили его отнять. Другие заключенные настолько измучились таким их поведением, что подняли бунт, взяли колы и многих из них убили. Среди убитых был тот, который обещал меня убить, а второй был так избит, что на всю жизнь остался калекой.

Друзья со свободы написали Н.И. Мельникову, что в центральном больничном лагере лежит Дмитрий Васильевич Миняков. Брат никогда ранее не видел этого служителя. «Господи,—молился он,—это же рядом, дай мне встречу». Он пошел в санчасть, где помощником врача работал старый ждановский вор, и сказал, что ему нужно попасть в больницу. С большими трудностями он попал туда. Больница перегорожена на две зоны забором с колючей проволокой. Туберкулезная зона и общая. Брат был в общей, Дмитрий Васильевич — в туберкулезной. Николай передал через вахту, чтобы вызвали Минякова, и с трепетом ожидал его.

Он молился: «Господи, устрой Ты Сам эту встречу. Неужели после длительного скитания и борьбы я не встречусь с братом?..» И вот тот идет по трапу. Худощавый, усталые глаза. «Но сколько энергии излучают эти усталые глаза! Сколько твердости Духа и радости в этом взгляде! Вот она— душа живая среди покойников! Смотрите, это идет мой брат! Узы для него не существуют! Идет человек, в котором Христова свобода бьет чудесным родником в безводной пустыне. И если одну ночь Даниил провел во рву львином, то вот идет душа, которая долгие годы живет среди львов, но остается невредимой».

Обнялись, поцеловались, сели на лавочку... О чем говорить сразу? Сидели молча. Разговаривали души. Кто может себе представить радость этих встреч?.. В Книге Жизни описаны эти чудные мгновения. Были вместе 18 суток. Всего 18 суток. Разлучались только на ночь, после 10-ти вечера. Сколько было воспоминаний и бесед! Для Николая, начинающего христианина, эта встреча была настоящим кладом. И встреча с ним оказалась для него поворотным пунктом в жизни, как в земной, так и в духовной. Там, под ночным небом, в окружении запретной зоны и колючей проволоки, был заключен союз, освященный Богом.

Господь дал брату успех и мудрость. Он стал работать учетчиком в цехе и, практически, выполнял работу мастера. Успех в работе был очевиден, и даже негодующая администрация была довольна. Но вот по заданию особого отдела приехал начальник политотдела и дал указание местной администрации лагеря срочно перевести его в грузчики на самую тяжелую работу. Такова методика этих людей. При встречах, в беседах они — «доброжелатели», заботливы, но за спиной делают все, чтобы погубить и тело и душу. Брата перевели в грузчики. Но Бог и там все так устроил, что сверх силы не было ничего.

Самый радостный момент в жизни заключенного — это его освобождение. Н.И. Мельникова отправили этапом доотбыть 1 месяц и 22 дня. Привезли в районный центр — село Дзержинское. Туда приехала его мама, друзья, и у брата начались радостные дни, которые омрачались лишь вызовами в комендатуру. Причем каждая беседа кончалась призывом, чтобы шел в зарегистрированное собрание, в противном случае никогда не избавлюсь от неволи. Но теперь, когда за плечами такой путь, конечно, эти угрозы — пустой звук.

8 июля 1971 года, после долгих скитаний (более 10-ти лет) Николай вернулся в Жданов, город детства. В родной церкви он надеялся отдохнуть. «Думаю, Господь позволит мне это», — сказал он одному брату. Были чудесные встречи и замечательные общения. Летом 1971 года многие друзья разделяли с братом Николаем и сестрой Ниной (из г.Канска) радость их брачного торжества. В поместной общине он нес пресвитерское служение.

Но недолго пришлось трудиться: через два с половиной месяца у него неожиданно для всех был обнаружен рак в опасной стадии, злокачественная опухоль. После тяжелой операции болезнь продолжала прогрессировать. Врачи говорили, что брат будет жить не более 3 месяцев, но прожил он более полугода. Болезнь делала последние дни его жизни тяжелее прежних. Боль утихала только на время действия укола, но и тогда он спешил сделать что-то полезное для церкви.

Брат Николай был большим молитвенником. В одном из сочиненных им псалмов (музыка его же), он сознается, что его основным служением была молитва:

«В ней я силу нахожу,
В ней — мое служенье…»

Молодежь, любившая слушать Николая, преодолевала большие расстояния, чтобы увидеться с ним. Они получали от него поддержку и ободрение. Даже большие боли не заставили его прекратить служение. По очереди, проявляя осторожность, подростки несли его на возвышенность. Там, в присутствии двух тысяч молодых людей он проповедовал Слово Божие в последний раз.

На магнитофонных пленках остались на память его проповеди и псалмы. Сколько огня и святого дерзновения в них! За несколько дней до смерти брат Николай, чувствуя, что его служение пришло к закату и он больше никогда не сможет стать на кафедру, с болью поведал: «У меня есть еще очень много тем для проповедей, и они остались невысказанными!»

При жизни брат Николай часто повторял: «Если металл лежит без употребления, он ржавеет, а если пускается в дело, хотя и стирается, но приносит пользу!»
— Лучше стереться, износиться, но не поржаветь,— говорил он.

Однажды, проснувшись утром, Николай поспешно подошел к фисгармонии и начал подбирать новую мелодию. «Я должен записать этот псалом, он мне приснился ночью», — сказал он. К первому куплету и мелодии, полученным Николаем во сне, в этот же день были досочинены остальные куплеты. Так появился гимн «О Тебе пою, Спаситель». В тот же день больного брата посетила молодежь и услышала новый псалом. Вечером этого же дня молодежь пела его в собрании.

За два до своей кончины он подозвал свою жену:
– Нина, подойди ко мне. Включи магнитофон, я должен сделать завещание
 – Коля, какое завещание? Мы ж с тобой – бедные люди, у нас ничего нет. Мы даже, вот, за хатку нашу с двумя окошками – и то, должны.
– Включи, Нина, магнитофон. Я бы так хотел увидеть, кто у меня родится – сын или дочь. Но мне это уже на дано. Но у меня, Нина, огромное состояние – оно заключается в том, что я очень любил Иисуса. Он для меня – жемчужина, драгоценность. Ему я отдал всю свою жизнь. И вот эту богатство – Иисуса – я завещаю своему сыну или дочери, который родится после моей смерти
Голосом умирающего он спел свой прощальный гимн «О Тебе пою, Спаситель».

9 августа 1972 года после тяжелой и мучительной болезни прервалась земная жизнь Николая Ивановича Мельникова.

Многие знали о его близкой кончине и задавались вопросом: «Почему этот светильник так рано угас?» В ходе похоронного служения ответ на это был дан. Проститься с дорогим служителем пришло свыше пяти сот его друзей по вере, в основном это были молодые христиане. Были и те, кто многие годы провел с ним за колючей проволокой. Один проповедник напомнил о Стефане, этом благословенном сосуде Божьем, исполненном Духа Святого и веры. Он только принял служение диакона и за дерзновенное свидетельство о Христе был побит камнями. Почему? После мученической смерти Стефана был спасен яростный гонитель церкви Савл, который позднее с проповедью Евангелия прошел по всему тогдашнему миру.

Над гробом дорогого служителя звучали стихи и псалмы, музыку и слова которых, написал брат Николай.

      «За правду Божию, за истину святую
     Отдай весь пыл души, и тело — на костер,
     За веру в Господа живую, неземную,
     Не бойся перенесть гоненья и позор!»

С особым благоговением был исполнен близкими друзьями умершего последний, написанный и положенный им на ноты, псалом: «О Тебе пою, Спаситель…»

Под траурные звуки христианского духового оркестра и чередующееся пение многоголосого хора гроб с телом служителя до кладбища несли на руках. Впереди несли два плаката: «Веруем, что мертвых Бог воскресит» и «Блаженны мертвые, умирающие в Господе». По дороге шествие дважды останавливалось для проповеди о Христе слушателям.

Проповедник говорил о ранней кончине пламенного пророка Божия — Иоанне Крестителе, который, по словам Христа, был светильником сияющем в темном месте».
— И наш дорогой брат рано догорел лишь потому, что горел сильнее других.

Семья дочери Николая Мельникова живет в поселке Новоайдар. До сегодняшнего дня сохранилась магнитофонная запись его предсмертного завещания, и стоит фисгармонь, на которой когда-то играл брат.