1885 – 1937

Павел Васильевич Иванов-Клышников родился 2 февраля 1885 года в семье Василия Васильевича Иванова – пионера страдальца евангельского – баптистского движения  в России. В.В.Иванов был выходцем из семьи молокан, которая имела большую славу среди молокан Закавказья и своё благочестие и знание Священного Писания. Отец Василия – Ефим Трефилович Клышников, преследуемый царским правительством, бежал из Тамбовской губернии в Закавказье, где жил и работал до самой смерти под чужим именем Василия Семеновича Иванова. Именно поэтому у его сына и внука двойная фамилия. Узнав, что во исполнение воли Господней необходимо принять водное крещение, В.И. Иванову через усердное исследование писания открылась дивная тайна спасения во Христе, после чего он принял крещение в р. Куре в 1871г. Отец Иванова-Клышникова унаследовал от своих деда и отца все лучшие стороны их природы: глубокое религиозное чувство, любовь к Богу и Его Славу, нравственную чистоту и поражающую всех кротость в обращении со всеми и при всякого рода обстоятельствах. В.В.Иванов был усердным проповедником Евангелия, сотрудником журналов «Беседа» и «Баптист», страдал в узах и ссылке за Христа, нёс 17 лет служение пресвитера в Бакинской общине.

21 января 1895 году Иванов был арестован в городе Елисоветополе и посажен в тюрьму. Семья после его ареста сильно бедствовала, в своей автобиографии он писал: «Так как дети мои в городе остались без средств и голодали, то я через одного доброго тюремного надзирателя стал посылать им часть моей порции хлеба. Узнав об этом, арестанты стали давать мне излишки своего хлеба, и детям своим я мог иногда посылать по 4 и по 5 фунтов тюремного хлеба, и они тем кормились. С арестантами я мог беседовать о Слове жизни, и думаю, что посеянные там семена не останутся без роста». Из тюрьмы в кандалах и арестантском халате он был направлен в ссылку в Польшу, относящуюся в то время к России, в маленький городок Слуцк Калишевской губернии, на границе с Пруссией. С ним последовала и его семья. Нелегкой была ссылка для Василия Васильевича. Находясь вдали от родины и своих братьев, он не оставлял упования своего на Господа. В тяжелое время ссылки ему и его семье большую поддержку оказывал известный труженик на ниве Божией доктор Бедекер. По окончании пятилетнего изгнания Иванов приехал в Баку.   

В 1906 году Павел Васильевич учился в реальном училище в Самаре. Он обратился к Господу в молодом возрасте и принял крещение по вере. В 1916 году его отцу, Василию Васильевичу, исполнилось 70 лет. Здоровье его начало резко ухудшаться. По состоянию здоровья он вынужден был переехать в Евпаторию, к своему меньшему сыну Павлу. В 1917 г. П.В. Иванов-Клышников окончил юридический факультет Московского государственного университета и приступил к должности адвоката. В августе 1918 года вместе с семьей и отцом он переселился в село Нововасильевку Таврической губернии. Отец отошел в вечность в 1919 г. (см. его биографию – журнал «Христианское Слово», 2010 №4, В.В. Иванов-Клышников. Миссионер и журналист; книга «Облако свидетелей»)

В 1923г. он был введён состав Коллегии Союза баптистов. На 26-ом съезде в 1926 году его избрали генеральным секретарем Федеративного Союза баптистов. «Мы признаем государство,— выразил он на съезде позицию Союза,—повинуемся власти, поддерживаем государство и сотрудничаем с ним». Благодаря его трёхлетнему ходатайству перед властями о настоятельной нужде Союза баптистов в Библейской школе, в 1927г. в Москве торжественно открылись библейские курсы баптистов. Очень много трудился лично сам П.В. Иванов-Клышников по подготовке учебного материала курсантам. Владея девятью иностранными языками, он переводил богословскую баптистскую литературу. Прекрасно знал английский язык, он не расставался с английской и русской Библиями. На библейский курсах П.В.Иванов-Клышников преподавал предмет «Методика евангелизационной и воспитательной работы».        

Но прежде, чем стать наставником благовестников и пресвитеров, он потрудился в поездках по общинам как благовестник.

С.П. Фадюхин вспоминает об этом так:

«Я не помню точно, где это было: то ли в Уколицах, то ли еще где, но в сельской общине. Зимой. Было очень холодно. После собрания нас пригласили ночевать и хотели положить на нары между печкой и стеной. Павел Васильевич подошел, посмотрел и говорит мне: "Будем просить, чтобы постелили на полу: там под нарами какая-то яма, а в ней поросята, мы задохнемся". По нашей просьбе после ужина отодвинули стол от стенки и постелили на полу между столом и стенкой. Павел Васильевич лег к столу, чтобы свободнее дышать, а я - к стене. Ночью я проснулся, мне трудно было лежать - Павел Васильевич придавил меня к стене. Я толкаю: "Павел Васильевич, подвинься", - шепчу ему. Не двигается. А когда стало светать, то увидели, что между нами на ватуле, которой мы были одеты, лежит здоровенная свинья. А Павел Васильевич потом говорил: "Ночью я проснулся потому, что [Сергей] прижал меня к столу так, что даже груди стало больно. Маленький, а смотри какой тяжелый, подумал я".  Павел Васильевич был очень отзывачивый, нежный и чуткий по натуре, но почему-то редко улыбался».

О личных беседах С.П. Фадюхин пишет:

« - Можно ли мне обратиться к вас с личным вопросом?"

Получив утвердительный ответ, [я] рассказал, что перед отъездом в Луховицы у него на квартире был Петр Васильевич Желтов и предложил вступить пайщиком в их предприятие. Желтов является одним из хозяев фабрики, вырабатывающей кожфурнитуру, предприятия очень выгодного, ибо на кожфурнитуру сейчас большой спрос. Но у них маловато оборотных средств, и они решили пригласить еще двух пайщиков.

- Я говорил уже с Павлом Желтовым. Они с Петром обещают внести за меня пай. Мои обязанности как пайщика буду заключаться в том, что не каждый день, но время от времени придется дежурить на фабрике. Это дало бы возможность улучшить условия жизни моей настоящей и будущей семьи.

- И что же ты ответил? - спросил Павел Васильевич.

- Я поблагодарил за их братскую заботу обо мне и сказал, что их предложение для меня совершенно неожиданное и мне надо подумать, и попросил подождать до моего возвращения из Луховиц. Прежде чем ответить Петру Васильевичу, я очень хотел  посоветоваться с вами, что вы посоветуете мне?

Павел Васильевич встал, подошел к окну, постоял немного, смотря на улицу, потом снова вернулся и сел. [Я] почувствовал, что Павел Васильевич волнуется, и подумал: "Неужели его взволновал мой вопрос?"

- А как ты сам думаешь об этом? - спросил Павел Васильевич и пристально, с какой-то даже печалью взглянул на [меня].

- Первые дни, - сказал [я], - я думал, что надо согласиться с предложением Петра Васильевича, потому что в Слове Божием написано: "Даром получили, даром и давайте!" А я проповедую потому, что мне платят за это. А поэтому, когда меня спрашивает кто-нибудь, сколько я получаю, мне становится стыдно, что я вообще что-то получаю за то, что я проповедую. Но с другой стороны, - [я] поднял голову и, взглянув на Павла Васильевича, заметил, что как будто в глазах его, как и в начале их встречи, затеплились какие-то искорки, которые по мере рассказа становились все ярче и веселее, - я подумал: "Ну хорошо, я соглашусь на их предложение, стану компаньоном, пройдет какое-то время, нужно делить доходы, а доходы-то получились хорошие - хватит ли у меня силы после первого или второго дележа сказать: "Довольно! Я выхожу из компаньонов"? Или же эти дивиденды только разбудят во мне ненасытимость, а у ненасытимости, как говорит Соломон, две дочери: "давай, давай!" У меня еще нет никакого решения, я только обсуждаю, взвешиваю, сравниваю, но уже чувствую, что сам я, один, решая этот вопрос, могу легко заблудиться.

- Павел Васильевич! - голос [мой] дрогнул, - с первых моих шагов здесь, в Москве, вы приняли во мне большое участие, и я очень благодарю Бога за ваше внимание ко мне. А сейчас, мне кажется, что от решения этого вопроса зависит вся моя будущая жизнь - как, по какому руслу потечет она. И я прошу вас, помогите мне вашим советом.

Помолчав немного, как бы собираясь с мыслями, Павел Васильевич сказал:

- Мне кажется, что тебя так взволновало не только предложение Петра Васильевич, но есть и что-то другое, о чем ты умалчиваешь.

[Я], покраснев, опустил голову.

- Вы извините меня, Павел Васильевич, возможно, что не переданный мною вам разговор, который мне передали до предложения Петра Васильевич, и является причиной моего волнения, которое вы заметили. Я умолчал ненамеренно. Мне казалось, что этот разговор для меня не имел никакого значения. Но когда вы сказали, что я о чем-то умалчиваю, то у меня как будто наступило прозрение. А разговор этот вот какой. В одной семье, в присутствии верующих из молодежи, был разговор об одном молодом человеке. Только вы, Павел Васильевич, не подумайте, что я опять умалчиваю. Нет, те, которые рассказывали, знают его, а я не знаком с ним, - все одобряли его. А дочка и скажи: "Вот за него я бы пошла замуж!" А мамаша с гневом ответила ей: "Вот любовь! Народили бы детей и пустили бы их по миру с сумой. Ведь это только в песне: "Сухой бы я корочкой питалась", а на деле совершенно не так". Вот и весь разговор, - закончил [я].

- Нет, это не весь разговор, а только начало разговора, - сказал Павел Васильевич, - и из того, что ты поведал мне сейчас, ясно, что Бог уже начал вести и с тобою этот разговор.

[Я] с удивлением посмотрел на Павла Васильевича.

- Ты удивляешься, почему я так говорю? А вот слушай: несколько дней тому назад Николай Васильевич разговаривал со мной о тебе. О твоей работе как благовестника он отзывался очень положительно. О твоих проповедях он сказал, что ты придерживаешься "образца здравого учения". О твоем поведении он сказал: "Свое звание благовестника он носит с достоинством, так что старшие его по возрасту начинают обращаться к нему с уважением. Для закрепления его авторитета, - сказал Николай Васильевич, - ему нужно жениться, тогда на него можно возложить звание союзного благовестника".

- Ну вот, теперь и мне, - сказал Павел Васильевич, - стало понятно, почему тебя так взволновало предложение Петра Желтова. Потому что это предложение стало для тебя искушением или, лучше сказать, "испытанием от Бога". Тебя сейчас манит соблазн зажиточной жизни: одеваться "в мягкие одежды" и питаться н только "сухой корочкой!, но для этого надо поклониться другому господину - мамоне! А Дух Божий, Который возродил тебя и живет в тебе, восстает против этого желания плоти.

Чтобы тебе не заблудиться, вспомни Омск, вспомни твою молитву там, на постоялом дворе, как ты рассказывал мне: "Я не хочу, Господи, богатства, я хочу свидетельствовать о Твоей любви, о Твоем великом спасении!" И Господь исполнил то, что ты просил. А теперь Господь говорит тебе: "Никакой слуга не может служить двум господам... не может служить Богу и мамоне". И еще сказано: "Никакой воин не связывает себя делами житейскими, что угодить военачальнику".

[Я] хотел что-то сказать или спросить, но Павел Васильевич, сделав предупреждающий жест рукою, продолжил свое рассуждение:

- Ты, может быть, подумал сейчас: "А как же предложение Николая Васильевича, - кто же отдаст за меня свою дочку, если у меня, кроме "сухой корочки", больше ничего нет?" Но я должен тебе сказать, что когда ты беден, и у тебя нет ничего - это самое лучшее время для того, чтобы жениться! Да, да, я это говорю весьма серьезно. Это значит, что та, которая ответит своим согласием на твое предложение, выходит замуж за тебя, а не за то, что у тебя в кошельке.

Водворилось молчание.

- Павел Васильевич! Вы простите меня, я хотел бы еще спросить вас, - [я] покраснел, запнулся и замолчал.

- Ну что же ты хотел спросить?

- У меня нет отца, - сказал [я], - который мог бы посоветовать, кого сватать.

- В заключение своей беседы о тебе Николай Васильевич сказал мне так: "В случае какой неувязки с верующими родителями я сам буду говорить с ними". А вот кого сватать - это я могу посоветовать тебе. Во-первых, жена благовестника сама должна любить Господа. И желательно, чтобы она не на словах, а на практике имела доказательства своей любви к Господу. Второе: она должна быть из небогатой семьи, приученная к домашнему труду и могла бы помогать и другим. Но самое главное, чтобы вы, как дети Божии, имели взаимную любовь друг ко другу, ибо любовь все переносит и не мыслит зла.

А относительно богатства - Бог Своих избранников наделяет иным богатством: высотой, широтой и глубиной мысли, щедростью любви, которая может любить врага и благословлять проклинающего, и нетленной красотой привлекательного характера. Что может сравниться с эти богатством? И мы, вместе с апостолом, утверждаем: "Мы нищи, но многих обогащаем, мы ничего не имеем, но всем обладаем!"

Наступила тишина. Помолчав немного, как бы для того, чтобы в [моем] сердце закрепилось все слышанное, Павел Васильевич, как бы что-то разглядывая там, вдали, продолжал:

- Да, чудесно слагаются судьбы тех, кого Господь избирает Себе на служение.

Бог взял тебя, и Он Сам будет вести тебя. Не сопротивляйся и не ропщи, если Он поведет тебя и тесным путем. Знай и всегда держи в сердце твоем, что Бог делает все ко благу любящих Его. А поэтому "предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит" (Пс 36:5)»

П.В. Иванов-Клышников посещал в 1925 г. общины в Закавказье, написав об этом в журнале «Баптист» о посещении в Тифлисе:

«С очень тяжёлым сердцем я провел здесь первые два дня... и я молился Господу, чтобы указал мне, как и о чем говорить... нужно... о смирении. Очень отрадные часы я провел в собраниях грузин... С большой радостью участвовал... на собраниях армян...» 

Брат стал инициатором участия баптистского Союза в деле евангелизации язычников и магометам. В январе 1925 г., в первый день Всемирной Недели Молитвы, на общем собрании трёх Московских церквей христиан-баптистов он говорил на тему: Деян.18:6 «Отныне иду к язычникам», а через полгода Союз начал регулярно оказывать материальную поддержку братьям, особо выделенным для работы среди язычников, полуязычников и магометан.

Выступая 7 апреля 1927 г. перед 50-ю курсантами Библейской школы по случаю окончания 1-го семестра и прочитав Пс. 118:95,  он призывал их всегда углубляться в откровения Библии: «это средство двустороннее: с одной стороны… даёт безопасность от стрел сатанинских, с другой… средство для возрастания во Христе, познания Его и уподобления Ему». В этой же речи он произнёс слова о том, что путь служителя Христова – «… путь трудный, который может при своих неожиданных  поворотах поставить нас под тяжёлые удары и на котором можно иногда совершенно изнемочь, и не будет поддерживающего, кроме одного Господа».  На этом Конгрессе он был введен в состав Исполкома Всемирного Союза от баптистов России.

В июне 1928 он принимал участие в работе четвертого Всемирного конгресса баптистов в Торонто, в Канаде, где выступил с большим докладом «Труд и задачи баптистов СССР». В своем докладе Павел Васильевич сказал: «... я хотел бы особенно подчеркнуть, что евангелизация нашей страны имеет мировое значение в развитии дела Божьего на земле. Россия — не Европа, но она и не Азия: она посредница между двумя мирами. И свет Христов, который разгорится в ней, осветит и согреет и запад, и восток!» Позже этот доклад послужил поводом к его аресту.

П.В.Иванов-Клышников владел даром поэтического слова: он автор стиха – молитвы «О Боже, Боже, дай мне силы за ближних душу полагать», ставшего духовной песней ЕХБ.

О служении наставничества он говорил так:

«Все мы, до нашего обращения или до нашего покаяния "жили по обычаям мира сего, по нашим плотским похотям, исполняя желания плоти и помыслов". Но после покаяния и вступления в Церковь мы обязаны "жить не по плоти, а по духу". Отсюда начинается духовное воспитание. Цель призывных собраний - привлечь человека к Господу.

Цель воспитательных собраний - "отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, а обновляться духом ума". Брат воспитывающий должен подавать пример своей личной богобоязненной жизнью, быть не гордым, приветливым ко всем и незлобивым, ибо воспитывающего первому могут сказать: "Как же ты, уча другого, не учишь себя самого?" Для того, что занять место наставника или воспитателя, одного нашего желания недостаточно. Бог Своих соработников подготавливает Сам, а затем через Духа Святого рекомендует общине. Где поступают так, там избранный пасет своих овец с любовью  и "со всяким смиренномудрием", и "не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду".»

П.В. Иванов-Клышников также историк нашего Братства, написавший много историографических и биографических очерков: о 60-летии баптизма в России, о Воронине Н.И., Мазаеве А.М., Шипкове Г.И., Бурмистрове В.А. и др. Благодаря знанию иностранных языков он собрал материал и написал фундаментальную статью о великом анабаптисте, проповеднике и мученике за Христа - Валтасаре Губмайере. В конце 20-х годов брат начал усиленно собирать исторические материалы, намереваясь написать полную историю Евангельско-баптистского движения, но это ему не удалось. Все материалы со многими историческим документами и фотографиями были отобраны во время ареста и сожжены.

Но видеть результаты своих многих богоугодных евангельских начинаний П.В.Иванову-Клышникову не пришлось, так как 3 марта 1929г. он, одним из первых из руководства Союза баптистов, был арестован и сослан в Казахстан, в Алма-Ату. Выдающийся служитель был очень нужен в деле Божьем в городе Алма-Ата, его вдохновенные проповеди были глубоко содержательными, к Господу приходили с покаянием и обращением многие грешники.

Вот как вспоминает о встрече с ним Ю.С. Грачев в книге «В Иродовой бездне»:

«Идя по улице, он увидел вдали избу, окруженную народом. Он направился туда. Он подошел к толпе, положил свои вещи у стены дома и стал пробираться к двери. Дверь была открыта, кругом стоял народ. Справа на скамьях сидели пожилые братья-труженики. Среди них он увидел человека с небольшой светлой бородой, открытым лбом и каким-то сияющим взором. Он видел его только на фото, но теперь узнал сразу. Это был ссыльный из Москвы Иванов-Клышников.

После собрания все горячо приветствовались, все были полны какой-то особой любви и кротости. Его здесь никто не знал, и о нем не слыхали. Он видел этих людей первый раз. Но все они были такими близкими, родными, как будто с ними прожита целая жизнь.

Он подошел и поприветствовался с Ивановым-Клышниковым.

- Откуда, брат? - спросил тот, приветливо глядя на юношу.

- Сейчас из Ташкента, завербованный приехал на работу по садоводству, а в общем-то... - Лева [Ю.С. Грачев] улыбнулся. - Посещаю ссыльных, приехал вас посетить...

Лицо брата оживилось.

- Так прошу к себе в гости, у меня жена, дети, живу тут недалеко.

Жена Иванова-Клышникова приветливо встретила гостя. За большим широким столом сидели маленькие дети. Леву посадили среди них. Он в этот же день подружился с ними. Иванов-Клышников был все время занят: к нему приходили братья, и он беседовал с ними. Лишь вечером он смог уделить время Леве, и они, уединившись в сад, повели тихую беседу. Солнце скрылось, и в саду наступили сумерки. Аромат зреющих яблок наполнял воздух. Вдали виднелись снеговые вершины Тянь-Шаньских гор. Было тихо. Лишь издали доносился шум реки Алматинки, бегущей с гор.

Лева рассказал брату о том, как Господь призвал его посещать ссыльных, о встречах, о состоянии общин, в которых он был. Брат молча слушал, не прерывая рассказ вопросами. Когда Лева закончил свое повествование, они встали, и брат поблагодарил Бога за то, что он выслал юношу на этот путь.

- Задача собрать сведения о наших страдающих братьях особенно интересна, - сказал он, - ведь никто не ведает, о том, сколько их, и никто не ведет статистики, как пошли на страдания ради Господа наши братья и сестры. Несомненно, многие оказались наемниками и побросали свои стада. Но особенно важно знать героев веры, которые бесстрашно пошли на страдания ради дела Божия.

Лева поделился своими анкетами и особенно вопросами, за что страдают верующие.

Он сказал, что на основании собранных данных, он приходит к выводу, что верующие - никакие не враги советской власти и не ведут борьбу с нею.

- Да, - сказал Иванов-Клышников, - мы возглавляли союз нашего братства, я руководил библейскими курсами, и мы твердо держались принципа, который исповедуется баптистами всех поколений: отделение церкви от государства. Не дело христиан вмешиваться в ту или иную политику, политику борьбы. Мы вполне лояльны, понимая, что власть - слуга Божия, выполняющая планы Божий. Мы всегда воспитывали верующих в полном подчинении правительству во всем, что не противоречит их духовной религиозной жизни.

- Да, я это знаю, - сказал Лева. - Вы разослали послание, чтобы верующие вступали в колхозы.

- И не только это, - сказал Иванов-Клышников, задумчиво потирая лоб. - Мы старались делать все, чтобы быть в полном контакте с местными властями и поддерживать все лучшее, прогрессивное. Но, увы, когда началась кампания безбожия в 1928-1929 годах, диспуты, беседы с целью "перевоспитания" верующих, они увидели, что идейно бессильны против нас, и решили прибегнуть к другим методам. Они смешали нас, сектантов, с верхушкой православной церкви, действительно настроенной против советской власти. Ведь ты знаешь, - сказал он, посмотрев на Леву и невольно подумав: "Такой юный брат, еще ни усы, ни борода не растут, знает ли он историю христианства Россия?" и продолжал: - Так вот, тебе, вероятно, известно, что православная церковь блудодействовала с самодержавием, самодержавие же всячески искореняло нас. Советская власть, давшая полную свободу вероисповедания, была встречена нами как освободительница, как ответ на многие молитвы скорбящих, гонимых при царизме. И всегда мы ей симпатизировали. Скажу прямо: когда в Москве один брат вздумал присоединиться к одной реакционной партии, мы немедленно исключили его из общины. Он был духовно мертвый человек. Теперь же нас всячески: клеймят "врагами", и все попытки доказать, что мы - самые полезные и нужные и честные люди, ни к чему не приводят.

- Я читал ваш доклад на 26-ом съезде, - сказал Лева, - где вы высказывались за полное признание военной службы и в то же время подчеркнули, что в братстве есть такие чистые, золотые души, которые не могут участвовать в убийстве. Говорят, что вы этими словам позолотили пилюлю, чтобы ее удобнее было проглотить.

- Я не давал никакого повода так думать, - сказал Иванов-Клышников, - мое искреннее убеждение, что есть такие высоко стоящие духовные люди, правда, их единицы, которые совершенно не могут убивать, даже злейшего врага.

- Какие же по-вашему перспективы духовного развития братства? - спросил Лева, ставя этот вопрос в порядке заполнения анкеты.

- Мои убеждения вытекают из Слова Божия, - ответил брат, смотря на небо. Становилось темно, Первые звезды, яркие, мерцающие. - "Вы - соль земли". Отсюда наше движение должно развиваться так, чтобы проникать во все слои общества, оказывать влияние на общественную, культурную жизнь народа, облагораживающе влиять на характеры людей, законы, литературу, искусство. Конечно, мы - только искра свечи и нас постараются затушить. Несомненно, статья Конституции (речь идет о подписанной Лениным Конституции 1923 г.), говорящая о свободе религиозной пропаганды, для них особенно нетерпима, полное идейное бессилие, против веры приведет к еще большим репрессиям. Но Христос сказал, что ничто не одолеет Церковь Божию и я верю в великое будущее ее в нашей стране.

- Павел, Павел - раздался голос из дома, - Уже совсем темно, идите ужинать, - позвала нас жена Иванова-Клышникова

За столом всей семьей спели: «Книга жизни нам дана, хоть поношена она» . Действительно, Библия в их семье занимала первое место. Иванов-Клышников, прекрасно знавший английский язык, никогда не расставался с английской и русской Библией. Он сравнивал различные переводы, чтобы глубже вникнуть в смысл Писания. Он очень любил своих детей и старался просто объяснить им некоторые вопросы из Слова Божия:

- Кушайте, Лева, - говорила Анна Петровна, подкладывая Леве еще порцию жареного картофеля. - Если бы вы были у нас, в Москве, мы вас угощали бы точно так же. Ведь и там, хоть мы и занимали известное положение, мы жили небогато. Братья определяли себе такое жалование, чтобы можно было лишь прокормить семью и угостить приезжих гостей.

- А у вас, их, вероятно, бывало немало? - спросил Лева.

- Каждый день, как говорится, - улыбнулся брат. - Умеренность во всем служителю необходима. А желающие обогащаться впадают в роскошь, в противность Христу.

Леве хотелось еще беседовать с братом, но Павел Васильевич чувствовал себя утомленным, а утром ему предстояло рано идти на работу.

- Спокойной ночи! - сказал он после вечерней молитвы, целуя домашних и Леву.

Он надел на голову черную шапочку и пошел спать в сад, где ему была устроена постель. Леву уложили на террасе.

Вскоре Леве вручили приказ, что он направляется в горы, в экспедицию Ленинградской сельскохозяйственной академии, в распоряжение начальника экспедиции в качестве техника-практиканта.

Дорогой Лева купил набор открыток И. К. Айвазовского с разными видами моря, затем он написал на них тексты и пожелания детям Иванова-Клышникова. Они уже успели полюбить Леву и были очень рады, когда он вручил каждому из них на память по художественной открытке.

- Когда же вы едете в горы? - спросила Анна Петровна.

- Завтра, к вечеру, - отвечал Лева. - Сегодня я еще хочу сходить в тюрьму, передать продукты заключенным братьям, а завтра с утра попросить свидание и посетить брата, который находится за проволокой около Алма-Аты.

- Как же вы все это успеете? - спросила сестра.

- Да я бегом, быстро!

Схватив шапку и провизию, приобретенную для передачи, к которой Анна Петровна добавила кое-что от себя, он направился к тюремным воротам. Передачу у него приняли, но в свидании ему отказали. В коротких записках, посылаемых с продуктами, он написал слова утешения, ободрения для брата

К вечеру он снова был в семье Павла Васильевича. Перед сном опять вели тихую беседу. Лева поделился своими откровениями в отношении следования за Христом, подражая Павлу. С большим энтузиазмом рассказывал он брату о том, как будет хорошо, когда, отрешившись от всего, люди, молодежь объединятся в одну семью по примеру первых христиан и пойдут так, как шли ученики Христа, как шел Павел.

Павел Васильевич слушал и улыбался тихой, кроткой улыбкой, в которой было что-то грустное, но не безнадежное. Когда Лева изложил открывшиеся ему стремления, Павел Васильевич, помолчав, сказал:

- Все это прекрасно, как утренняя звезда; как розовая мечта. Но сейчас темнеет. Ни ты, ни я. никто другой не в силах сделать так, чтобы рассветало. Вот этот сад сейчас погрузился во мрак. Близится ночь. И это, видимо, в планах Всевышнего. Мы сделали много ошибок. Мы старшие братья ссорились между собою. Среди нас появились такие уродливые явления, как Филадельфийский, - ему, да и Леве, было известно последнее стихотворение Ивана Ивановича о руководящих братьях, в котором он полностью раскрыл свою гнилую сущность. - И вот Господь отнял у нас дело Божие. Нужно нечто, прежде чем взойдет новая, чистая заря. Тогда твои мысли жить по апостолу Павлу будут нужны, а сейчас они утопия.

- Темнеет, но на небе - все новые и новые звезды, - сказал Лева.

- О да! - подтвердил Павел Васильевич, - "Чем ночь темней, тем ярче звезды". Но все же сейчас их мало. Все ищут своего. И у нас благовестников не хватало, чтобы посылать их по одному, а не то, что по два, как предлагаешь ты, по примеру учеников Христа. В отношении того, чтобы не жениться, скажу тебе прямо: мы неженатым проповедникам не доверяем. Их везде встречают, как женихов. Начинаются всякие недоразумения, искушения, так что, дорогой Лева, если хочешь трудиться на нивах народных, возвещая Христа, придет время – женись.

Этот совет Леве не совсем понравился. Он мечтал по примеру апостола Павла не связывать себя семьей. Но прошли годы, и с мнением Иванова-Клышникова он в основном согласился.

Бывая в выходные дни у Иванова-Клышникова, Лева особенно отметил в нем тихую кротость. Будучи весьма образованным, он никогда не возносился перед простыми братьями, никогда не старался мудрствовать. Особенно запомнился Леве один случай, когда пришли к нему с просьбой объяснить какой-то текст. Он спросил: "Как читаете написанное?" Ему ответили: "Так, как написано".

- А дополнительно к этому в Слове Божием есть ли что?

- Нет, ничего. Так вот мы и пришли, брат, чтобы вы дополнили, разъяснили.

- Написано, - сказал Павел Васильевич, спокойно, смотря куда-то вдаль, - "не мудрствуйте сверх написанного".

И в самом деле: сколько вреда причиняло братству бесплодная мудрость сверх написанного, к каким ужасным спорам, раздорам приводила всякая схоластика! Ведь ясно написано, что "сокрытое принадлежит Богу, а открытое нам".

Эти мысли о бесплодности мудрствования особенно запали добрым семенем в сердце Левы. И он никогда в будущей своей жизни не старался мудрствовать. Простое, понятное, доброе осуществлять в жизни – вот это дорого. Ему стали близки давно услышанные слова: "Знание надмевает, а любовь назидает".

Вдруг от отца пришло письмо, что он тяжело болен, лежит в больнице, определяют – тиф. Все алма-атинские родные провожали Леву в путь с сердечной молитвой. Павел Васильевич сказал, что он его очень полюбил и желает ему лучших встреч после тернистых дорог этих дней. Его ободрение из книги Иова врезалось в сердце Левы: "Теперь не видно яркого света в облаках, но пронесется ветер и рассеет их". Они не встретились больше на земле».

В 1932 году для всех верующих настали суровые годы гонений. По всей стране, и в том числе в Алма-Ате, арестовывались верующие, особенно служители, проповедники. Было арестовано 29 служителей. В октябре 1932 г. Иванов-Клышников Павел Васильевич был арестован, а 25 июня 1933 г приговорен тройкой ПП ОГПУ к десяти годам заключения по обвинению в нарушении статей 58-8, 58-10, 58-11 УК РСФСР. Он был отправлен в Карагандинский лагерь, в поселок Долинка, в 9-м отделении. Без суда ему добавили новый неограниченный срок «до особого распоряжения» и отправили в северные лагеря. Там творился полный произвол. Над ним издевались, поломали ему ноги, чтобы он не ходил.

Павел Васильевич сумел из уз передать письмо своей жене Анне Петровне и шестерым детям:

«Дорогая и горячо любимая моя жена и милые детки: Ирусенька, Алеша. Коля. Сережа. Аня и Вася!

Я жду, что завтра или послезавтра буду иметь с вами свидание. Но во время тюремного свидания не скажешь всего, поэтому, в дополнение к тому, что я скажу вам на свидании, я пишу вам. За семь с половиной месяцев разлуки истосковалось по вас мое сердце. Целыми днями, вглядываясь сквозь решетку в клочок голубого неба и вершину горной цепи на востоке, я думаю о вас, и рука Всемогущего Бога хранит вас и меня.

Следствие закончилось, и так как я не сделал никакого преступления перед правительством, то вполне возможно, что буду с вами где-нибудь на новом месте. Пусть пошлет нам Господь эту радость! Но мы, ученики и сотрудники Господа Иисуса Христа, должны быть готовы к тому, что люди, возненавидевшие нас без вины, поступят с нами сурово. Поэтому будем готовы и к долгой разлуке. Мне очень радостно теперь думать, что наступит момент, когда мы будем навеки неразлучны. Это будет по окончанию нашей земной жизни, когда мы после временной разлуки встретимся в чудном Царстве нашего Господа.

Теперь же, допуская мысль о долгой разлуке, я хочу благословить вас каждого в отдельности.

Дорогая жена моя Анна!

Я благословляю тебя, как сонаследницу благодатной жизни, сотрудницу мою в деле Божьем и мать и воспитательницу наших деток. Вместе мы несем крест Христов, вместе и радоваться будем пред лицом Его, а Он еще даст нам счастье совместного труда на ниве Его в течение многих лет. А затем, насыщенных долготою дней. Он возьмет нас в Свою обитель, дав нам увидеть, как дети наши вступят в благословенный труд наш!

Дорогая Ирусенька !

Я благословляю тебя, любимая моя дочь! В раннее утро жизни ты стала лицом к лицу с нуждой и скорбью, и детские плечи твои гнутся под тяжестью креста. Но Господь дал тебе энергию и мужество твоей матери и терпение отца. Он приготовил для тебя счастье на земле и блаженство в вечности. Поэтому не унывай, но напротив — радуйся!

Дорогой и любимый мой Алеша!

Я благословляю тебя, как моего старшего сына. И твои детские глазки уже заглянули в черную бездну страдания с тех пор, как вооруженные люди увели от вас вашего папу. Но Бог видит твое нежное сердце и знает, как ты умеешь горячо любить и глубоко страдать. И Он приготовил тебе утешение в любви к Богу и людям. В труде вместе с близкими и дорогими для тебя ты найдешь свое счастье.

Мой славный и дорогой Коля!

Господь одарил тебя силою и вместе с братьями и сестрами твоими предназначил тебя для великого служения в деле Христа. Божьи благословения я хочу закрепить за тобою моими отцовскими благословениями. Будь счастлив, сын мой, и всегда наблюдай за тем, чтобы ничем не обидеть братьев и сестер своих, а в особенности к Алеше относись с полным почтением, как к старшему брату и моему заместителю; всегда обо всем советуйся с ним.

Мой дорогой и милый Сережа!

Жизнь твою, подвергающуюся уже несколько раз тяжелой опасности, Господь сохранил по молитве моей и маминой, а в 1927 году Он явно указал мне, что исцелит тебя от болезни. Развитие твое задерживается в связи с перенесенными болезнями, но Господь предназначил тебе славить имя Его. Он одарил тебя богато, и я благословляю тебя прославить Господа этим поэтическим и художественным даром и быть счастливым среди близких и родных.

Моя дорогая доченька Аня!

Ты — живой памятник нашего изгнания за имя Иисуса. Ты будешь нашим утешением в старости. Мимо всякой грозы и бури ты пройдешь спокойно и безопасно, потому что Бог одарил тебя бесстрашием и доверием к Нему. Я благословляю тебя, моя дочурка, пройти жизнь во имя Бога самоотверженно и счастливо.

Мой милый и дорогой Вася!

Небо над тобой не будет покрыто тучами. С ясным челом будешь ты воссылать молитвы к Богу, и они всегда будут услышаны. Рождение твое чуть не повлекло за собой смерть матери твоей — помни об этом и особенно люби маму. Я благословляю тебя совершить в жизни твое царственное служение, по образу дедушки твоего Василия.

Детки, крепко любите вашу маму и подчиняйтесь ее распоряжениям без всякой критики за то, что она несет и для меня великий труд. А между собою больше всего любите Ирусеньку и Алешу.

Ваш папа. 14 мая 1933 года.»

Находясь в узах, Павел и его жена Анна Иванова-Клышникова, переписывались письмами в стихотворной форме.

«Моя родная! При свидании с тобой я был бесконечно утешен и ободрен: ты была светла и радостна, как весеннее солнышко. На этом все, целую тебя крепко, любимая.

          Посвящаю дорогой жене моей Анне Петровне

          Ивановой-Клышниковой (урожденной Струковой)

Моих юношеских грез исполненье,
Воплощение давней мечты,
Вседержителя благословенье
И отрада моя — это ты.

Сердцем чистым и взором глубоким
Не успела ты в жизнь заглянуть. —
Я пришел и родной, и далекий,
И мы вместе отправились в путь.

Этот путь нам с тобою, родная,
Путь духовных торжеств и побед
И ведет он к чудесному краю.
Где сияет немеркнущий свет.

Вдохновясь нашим общим стремлением,
Ты в трудах помогала моих,
Чуткий страж чистоты убеждений,
Высоты идеалов святых.

Так отрадно мне было с тобою.
Верный друг, дорогая жена...
Дверь тюрьмы затворилась за мною.
Ты с детьми остаешься одна.

Ты тоскуешь в разлуке, голубка,
Ты трепещешь, как чуткая лань,
Это — сердцу больному уступка.
Нервным нитям невольная дань.

Много дней ты уныло-тягучих
И бессонных ночей провела,
Много слез безутешных и жгучих
Ты в ночной тишине пролила.

Ты должна была тяжко трудиться,
Хлеб дневной для детей добывать,
За детей ты боролась, как львица,
За меня ты страдала, как мать.

Да, полна твоя чаша страданий,
Путь борьбы бесконечно далек!
Но, чем выше волна испытаний,
Тем полней благодати поток.

Солнце вечной любви в славных далях
Для тебя продолжало сиять,
Каждый день на сердечных скрижалях
Ты могла «Авен-Езер!» писать.

25-30 июня 1933 года.»

До 1937 года семья Павла Васильевича имела с ним переписку и даже периодические свидания в лагере, но потом все контакты обрываются. Павел Васильевич умер в лагере, но семья долгие годы не знала о его смерти. 28 сентября 1937 года он был приговорен тройкой УНКВД к расстрелу.

Через большие испытания прошла и его жена Анна Петровна (родилась в 1896 г. в Таврической губернии): она была арестована 4 июля 1941 года как жена служителя, а 2 декабря 1941 году группа верующих из шести человек Алтайским краевым судом была приговорена к высшей мере наказания. Осудили этих христиан только за то, что они иногда заходили друг к другу и продолжали духовное общение (по статьям 58-10/2, 58-11). Высшую меру наказания для всех шестерых через полгода изменили на 10 лет лагерей строго режима в Мариинске с последующим поражением в правах на 5 лет. Остались без отца и матери шестеро детей, трое из них – малолетние, но Господь не оставил их. Двоих из них, Ирину и Васю, во время войны приютила в своем доме Александра Ивановна Семиреч: Ирина училась в Омске в медицинском институте, а с Васей Г.П.Винс осенью 1941 года вместе ходили ловить рыбу в Иртыше, ему было тогда 13 лет, Васе — 10. Остальные дети Павла Васильевича и Анны Петровны остались жить в Алма-Ате.

Сохранилось неотправленное письмо Анны Петровны в стихотворной форме, написанное Павлу Васильевичу в 1946 году, когда сама она находилась в узах:

«Милый и незабвенный муж мой. Павел!
Сегодня, в день твоего рожденья,
Сердечно мысленно тебя я поздравляю
И веры стойкой, упованья, сил, терпенья
И радости от всей души желаю!
Мне в этот день так хочется побыть с тобою,
Обнять тебя, утешить, приласкать и все поведать:
О всех, тобой любимых, о том, что живы я и наши дети.
Мы помним все тебя и шлем свой любящий и ласковый привет.
Четырнадцатый год идет, как ты лишен свободы,
Девятый, как ты живешь без права переписки.
Что передумал, что перестрадал за это время?
Об этом знает Всемогущий Бог да ты.
Уж на исходе пятый год, как я томлюсь в неволе,
Пришлось мне тягостно страдать в тюрьме.
Так близки, родственны теперь мне страдания твои
И как понятно, ясно мне, что перенес за эти годы ты!
Оставил ты меня младою, во цвете лет и сил… теперь уж я не та.
Шестерых детей своих оставил ты малютками, теперь они не те...
И если предназначено Творцом вернуться к нам, то нас ты не узнаешь.
Но знаю, что сильнее прежнего ты любишь
И с радостью и нежной лаской обнимешь нас при встрече.
Все это время я жила вдовой твоей.
И верность полную тебе я сохранила.
Но время и пространство заставили меня
Привыкнуть к мысли, что с нами нет тебя.
И горьких слез не лью я о тебе теперь.
И не грущу, как это было прежде.
Уж много лет я жду тебя...
Дождусь иль нет — мне это неизвестно.
Но знаю, что встретимся за гробом мы.
Где нет печали, скорби и разлуки,
Где радость, счастье и покой нас ожидает.
Я знаю, что встретилась с тобою на земле я не случайно,
Но Сам Господь соединил нас узами любви и брака
И предназначил нам тяжелый путь по силам нашим!
Я благодарна Господу за нашу жизнь совместную с тобой.
За все страданья и за любовь и милость Его к нам!
Как много раз за жизнь свою я при смерти была,
Но Он оберегал меня и оставлял для этой жизни.
Как я могу быть неблагодарной или обиженной Творцом?
Не властен ли Творец над тварью, не счастье ли Его твореньем быть?!
Пятидесятый год идет, как я живу, но до сих пор стихов я не писала.
Я радуюсь и плачу от восторга, как дитя,
Что посетила муза добрая меня в неволе!
Мой Павел дорогой,
Сегодня в прошлое ушел твой год шестидесятый.
Как мало видел светлых дней ты за прошедшие годы твои!
То детство — полное тревог и беспокойства
Из-за отца, который был гоним, преследуем полицией.
Баптистом первым был он на Руси
И за то терпел он ссылки и десятки тюрем.
Затем учеба долгая в нужде, на медные гроши.
Затем труд напряженный из-за куска насущного.
Забота о семье необеспеченной, большой.
А жизнь последних лет — одна сплошная мука.
Теперь, мой друг, мне хочется сказать тебе о наших милых детках.
Твоя дочь старшая. Ирина, умна, добра и справедлива.
Она от самой колыбели и доселе тиха, скромна и послушлива.
В семье своей родной она всегда самоотверженно себя вела,
И хоть не было условий для учебы.
Но окончила мединститут одна из первых, на отлично.
Твои три сына: Алеша, Коля и Сережа —
Высоки ростом и славны собой, все на тебя похожи...
А двое наших малышей растут и учатся.
Год тому назад они отдались Господу и приняли крещенье,
Чем озарили мою жизнь лучами радости и счастья.
Я счастливей тебя, мой друг, я знаю все о наших детях!
Да благословит тебя Господь в твоем хожденьи перед Ним,
И да пошлет тебе в пути столп облачный и столп пресветлый,
Чтобы достичь Отчизны вечной, светлой и святой,
И приобрести венец преславный на голову твою. 
И в платье белое облечься! Откр. 3:5»

Тюрьма. 15.11.1946 г. А. П. Иванова-Клышникова.

Неизвестно, как оказались в Барнауле Анна Петровна Иванова. Анну Петровну лично знала В. Н. Тарасенко (Мягчилова). По её свидетельству, она носила передачи в лагерь под Барнаулом, где отбывала срок Анна Петровна Иванова-Клышникова и другие сёстры. Один из сыновей Ивановых-Клышниковых, Василёк, жил в это время в семье Мягчиловых в с. Повалихе. Анна Петровна после освобождения в 1952 году уехала из Барнаула и вернулась к старшей дочери в Чемкент, а через несколько лет (в 1956 г. или позднее) отошла в вечность. Молодыми умирали и её дети, так как у всех было больное сердце.               

Дополнительные материалы:
Фотоархив